В августе состоялась премьера дебютного короткометражного фильма Даниила Силова «Дорогая» (Disposable Darling). А в октябре картина будет показана в рамках национального фестиваля «Lielais Kristaps», где она номинирована на приз в конкурсе короткометражных игровых фильмов. Насколько мне известно, в контексте новейшего латвийского кино случай в каком-то смысле уникальный: образующие в этой киноленте повествовательный каркас элементы фантастического жанра с легким антиутопическим намеком в работах латвийских кинематографистов последних лет мне не встречались. Разумеется, гипертехнологичные обстоятельства условного будущего, диктующие логику экранного воплощения авторской фантазии, являются лишь поводом, чтобы обнажить психологическую подоплеку и гуманистическую проблематику, а также выпукло обозначить вполне конкретную идейную канву, как это и бывает в коротком метре.

Состоятельный мужчина средних лет Оскар (Янис Элстс), некоторое время назад расставшийся с безответно любимой девушкой Катей (Кристина Иванчикова), встречается с представителем некоей компании, занимающейся производством репликантов, – Черновым (Юрий Дьяконов). Они обговаривают детали будущей модели – искусственного двойника Кати. При этом акцентируется не внешнее сходство (нет сомнений, что оно будет совершенно идеальным), а эмоциональное наполнение репликанта. Оскар, так и не сумевший привить реальной Кате фешенебельный вкус к жизни, намеревается исправить ситуацию на этапе моделирования. Однако, как его предупреждает Чернов, это может привести к незапланированному и, возможно, нежелательному формированию симулякра отношений, который, по сути, заказывает себе Оскар. В итоге Оскар уничтожает первый репликант, чтобы заказать следующий – с измененным цветом волос и новой картой пристрастий, которую главный герой старается, как в случае с настоящей Катей, перекроить. Насколько успешно? И не понадобится ли новая модель?

Фильм отмечен незамысловатой, но очень качественной – во всех смыслах – зрелищностью и весьма замысловатой монтажно-нарративной структурой. Эти формальные заданности в прохладном ключе, напоминающем cool jazz с виниловыми щелчками и потрескиваниями, о которых рассуждает Оскар, аранжируют отодвинутые на задний план артикуляционного поля, но от этого не менее животрепещущие вопросы о том, можно ли докопаться до истинности собственных желаний и какие непредвиденности на самом деле подстерегают за той гранью, что отделяет желания от их исполнения.

О влиянии кино на жизнь и наоборот, о тематических и формальных режиссерских приоритетах, о перфекционизме и болезненных уроках кинофинансирования, об эмоциональной наркомании, о киногеничности Риги, о помятом галстуке и Дэвиде Линче мы побеседовали с автором сценария и режиссером фильма «Дорогая» Даниилом Силовым.

Поздравляю с премьерой! Какие ощущения?

Ощущения пока не очень понятные. Фильм и работа над ним были доминантой моего существования последние год-полтора, и сейчас возник легкий вакуум. С одной стороны, я не хотел слишком глубоко погружаться в следующие проекты, чтобы полноценно закончить все с Disposable Darling. С другой – сейчас словно ребенка в институт отправил, и теперь пустота какая-то. Postpartum depression, так, кажется, называется.

Прежде чем мы поговорим о «ребенке», расскажи о себе. Как ты пришел в кино?

Популярный вопрос. Я позволю себе немного философии/кокетства? Как вообще люди куда-либо приходят, в любой вид искусства, творчества? Честно говоря, сам до конца не могу понять, как у меня получилось. С одной стороны, я очень давно пишу. В детстве/юношестве (и немного после) сочинял рассказы. Потом долгое время вел (и до сих пор с переменным успехом веду) блог, которому уже 13 лет.

Но все это время не покидало ощущение каких-то полумер, не хватало просто слов, хотелось более красочного средства для самовыражения. При этом кино на протяжении всего этого времени оставалось неотъемлемой и иногда даже главной частью жизни. Периоды жизни были связаны с просмотренными лентами, события в жизни переводились на язык кино, я смотрел на себя и на своих друзей через невидимую линзу, пытаясь понять, каким образом та или иная история могла бы быть рассказана на экране.

Возможно, звучит это все слишком пафосно, но я не пытаюсь надувать щеки и утверждать, что родился с этим или что кино всегда было моим призванием. Скорее, суть такова – я постоянно ловил себя на том, как сильно на меня влияло и влияет кино, и мне искренне хотелось оказать такое же влияние на других. Чтобы мои мысли и переживания могли стать вдохновением для кого-то еще.

Многие рассказы, которые я писал, больше походили на наброски для сценариев – схематичные, быстрые. Я всегда чаще мыслил образами, кадрами, если так можно сказать. Не знаю, что здесь первично – мое увлечение кино или просто отсутствие настоящего литературного таланта.

Но чтобы снять даже короткометражный фильм, помимо дерзости и еще каких-то эфемерных вещей требуются и рациональные познания – как это делать. Ты получал какое-то кинообразование?

Тоже понятный вопрос. Честно говоря, я очень боюсь показаться высокомерным выскочкой, когда отвечаю на него. Нет, специального кинообразования я не получал, занимался самообучением. Я искренне верю в пару вещей, связанных с кинообразованием:

1. режиссура – это очень прикладное искусство: чем больше делаешь, тем лучше получается;

2. кинематограф – это все же искусство повторения, примеры того, как и что делать, они перед нами. Точно так же как и примеры того, как не надо делать.

При этом, конечно, я читал книги по режиссуре, смотрел примеры и уроки, благо, сегодня информации по теме даже, наверное, слишком много.

Но не хочу сказать, что кинообразование – это лишнее или что-то ненужное. Я бы с удовольствием пошел учиться. Быть погруженным в киносреду, находиться среди людей с опытом, среди таких же увлеченных – это лучшее вдохновение, как мне кажется. К сожалению, у меня не было прямой возможности начать учиться, и я предпочел сразу что-то снять, тем самым проверить себя. Надеюсь, возможность еще представится, к тому же я убежден – учиться никогда не поздно, тем более режиссуре.

Если говорить о тех самых примерах – мог бы ты назвать несколько любимых (вообще или в данный момент) режиссеров? Что тебе в целом интересно в кино?

Я такой человек, что могу получить удовольствие почти от любого фильма. Стараюсь смотреть на фильмы в рамках тех жанров, в которых они сняты. Так, с удовольствием смотрю романтические комедии (guilty pleasure) или фильмы про супергероев (как современную вариацию мифов про богов с Олимпа). Убежден, у почти любых фильмов есть право на существование и аудитория. Но если говорить про действительно любимых, то...

Дэвид Линч – за размытие границ между реальностью и сном. Ричард Линклейтер – за уникальную работу со временем в кино, а также за умение наблюдать за отношениями между людьми вообще и между мужчиной и женщиной в частности. Дэвид Финчер – за одержимость мелочами. Альфред Хичкок – за то, что изобрел современный популярный кинематограф чуть менее, чем полностью.

Я так понимаю, что большая часть имен осталась за скобками, но с приоритетами увлеченности некая определенность появилась. А теперь от глобального – к менее глобальному. Свой первый фильм ты сделал в Латвии, и это отображено визуально. Чувствуешь ли ты свою связь с латвийским киноконтекстом?

Не могу сказать, что я знаю, что такое латвийский киноконтекст. Наверное, в определенной мере я патриот. Я люблю Латвию и в частности Ригу. У нас богатое кинопрошлое. И я хочу снимать фильмы именно здесь, чтобы, возможно, каким-то образом показать другим людям красоту города.

Оператор-постановщик нашего фильма сейчас работает в Барселоне, он регулярно присылает фотографии или рассказывает о классных местах для съемки, мол, вот было бы здорово там поснимать. Я неизменно отвечаю, что в Риге не хуже. У нас в любой двор можно зайти и тут же наткнуться на отличную локацию для съемки. Просто надо видеть. С погодой разве что сложно угадать.

У меня есть в голове мечта/план крупных съемок, которые, надеюсь, когда-нибудь удастся осуществить – я их себе представляю только в Риге. Это, наверное, одно из условий и ограничений, которые я сам себе ставлю.

В кинопроцесс среди прочих условий и ограничений всегда вмешиваются финансовые вопросы. Твой дебют «Дорогая» – кино, сделанное «по-взрослому», заметно, что компромиссы были не фатальные. Если не секрет, как удалось раздобыть финансирование?

Финансировал фильм я сам. Сбережения и долги, если очень коротко. Это был сознательный ход, отчасти обусловленный тем, что у меня нет образования и опыта. Я просто не мог себе позволить идти к кому-то и просить денег под честное слово. Возможно, это не самое лучшее качество в киноиндустрии, где, как я понимаю, важно уметь «выбивать бюджеты», но я все хотел сделать сам, прежде чем просить у кого-то помощи. Получилось, конечно, гораздо «больнее», чем я планировал, но это тоже урок. Ну, и многие помогали если не деньгами, то связями, техникой и своим участием.

И интеграция в киносреду, и умение «выбивать бюджет» – дело, как говорится, наживное, согласен?

Безусловно. Тем более что сейчас я все-таки могу что-то показать, пусть и одно лишь короткометражное кино, но это уже не пустые слова. За месяцы работы появились знакомства и связи, к которым можно, если что, обращаться, так что начало положено. Впрочем, я всю жизнь старался с людьми работать не по принципу «ты же меня знаешь», а по принципу «ты же знаешь, что и как я делаю». Пока не могу сказать, как будет дальше и что у нас, в Латвии, более приоритетно.

Теперь я тоже знаю, что и как ты делаешь. Поговорим об этом, т.е. – о фильме. У меня сразу появилось ощущение, что это идея для полнометражной ленты (и в кино много примеров, когда короткометражный фильм разворачивают в полный метр). На премьере я услышал мнение, что если бы «Дорогая» была «растянута» на полтора часа, то это был бы голливудский мейнстрим. Есть ли у тебя вообще мысль развернуть историю? И если да, то в каком направлении?

У меня был соблазн смонтировать кино минут на 70, потому что материала отсняли гораздо больше, чем вошло в фильм. Но не уверен, что в текущем виде получилось бы что-то интересное. Сказываются все же «дебютность» работы и определенные проблемы сценария – не думаю, что именно эту историю зрителю было бы интересно смотреть полтора часа. С другой стороны, есть моменты, которые я бы хотел доснять, чтобы лучше раскрыть сюжет. К 25 минутам еще, скажем, минут 10–15. Но тут я подошел к другой проблеме. «Короткометражки» такого формата никому не нужны, фестивали их не берут, а для полнометражных конкурсов этого маловато. Плюс вторая проблема – деньги все же закончились, и доснимать уже банально оказалось не на что.

Но были и другие мысли. Например, идея антологии – собрания нескольких историй, объединенных одной темой, но с разными актерами. Так, например, была мысль сделать еще несколько историй про других покупателей роботов – что они себе заказывали и для чего. Даже несколько набросков было написано. Но на данный момент я все же хочу идти дальше. История этих героев и этого мира для меня закончена.

И все же – если допустить реализацию такой антологии (по-моему, это было бы очень интересно), ты бы работал (или самоощущал себя при этом) как представитель скорее жанрового или скорее авторского кино?

Я не очень люблю такое бинарное разделение. Например, Уэса Андерсона нужно считать режиссером жанровым или авторским? Мне хочется рассказывать истории и делиться мыслями, чтобы находить отклик у людей. У жанровых историй больше аудитория, но почему «жанровость» должна мешать мне предъявить свой взгляд на вещи и отношения между людьми? Но если мне абсолютно необходимо выбрать, то я выбрал бы жанровое кино.

Я как кинокритик не имею права признаваться в своих пристрастиях, но по секрету скажу, что мне приятнее смотреть авторские фильмы. Хотя… В артхаусе есть огромное количество невнятных слабых работ, как и существует бесконечное множество бессмысленных жанровых фильмов, работающих как продюсерский проект и не имеющих отношения к киноискусству. Я за качество, разумеется. И тут, думаю, ты со мной согласишься. А насчет искусства?

Я очень боюсь понятия «артхаус». Мне кажется, этим термином часто прикрываются жанровые фильмы с плохим сценарием или другими проблемами. С другой стороны, я очень люблю Линча, которого многие смотреть не могут. Тот же сильно любимый мной Уэс Андерсон тоже, пожалуй, авторский режиссер. Поэтому я не хочу выбирать между жанровым кино и авторским. Как я уже сказал, у любого фильма есть право на существование и своя аудитория. Что же касается искусства…

Кино, по моему мнению, – это коллективное творчество, искусство объединения разных людей и талантов. Да, есть очень громкие и сильные отдельные личности, делающие свое кино. С другой стороны, есть ансамбль талантов – сценарий, режиссура, операторская работа, актерские дарования. В чем-то (но только в чем-то) попытка определить единственно верный путь в кино походит на попытку определить, что есть большее искусство – альбом группы «Beatles» или альбом Джона Леннона.

Суть кино (как и любого искусства) – опять же, на мой взгляд, вызвать эмоции. Заставить зрителя задуматься. Пережить свое прошлое, перенестись в возможное будущее, взглянуть на себя со стороны, под другим углом, принять решение. Если для кого-то (говорю не про себя, а в качестве абсурдного примера) таким фильмом станет пятая часть Iron Man, то разве же это плохо?

Фантастическая сюжетная канва твоего фильма предполагает некую супертехнологичность, даже если она только подразумевается или дается намеками. Но в центре повествования – человек. Что для тебя важнее в «Дорогой» – технологические аспекты или психологическое содержание?

Совершенно точно – второе. Более того, это касается абсолютно всех историй, которые мне хочется рассказать в будущем. Я с самого начала старался подчеркнуть – мой фильм не об искусственном интеллекте, а о человеке, сломанном, эмоционально нестабильном, но человеке. Тема взаимоотношений между мужчиной и женщиной – вообще одна из главных тем, интересовавших меня всю жизнь.

Концовку фильма я интерпретировал как дурную бесконечность реализованных желаний. Мне кажется, одна из проблем современного общества в том, что нам навязывают наши желания, и в этом смысле фильм очень актуален. При этом исполнение желаний приводит к душевному опустошению. И это трагедия. Можно ли сказать, что фильм (и) об этом?

Пожалуй. Мне кажется, это хорошая интерпретация. В этом плане один из героев (продавец) выступает в роли своего рода антиискусителя, он предупреждает героя, что тот заказывает не совсем то, что ему нужно, хотя при этом продавец знает наверняка – другого варианта в голове у покупателя не может быть.

Главной темой фильма для себя я с самого начала определил придуманную мной фразу «эмоциональная наркомания» – зависимость от эмоций, как хороших, так и плохих. Герой не понимает, что желания его полностью определяются этой зависимостью – поиском переживаний, довольно однообразных и пустых по натуре.

На мой взгляд, актеры как модели, как антропоморфные образы идейных интенций подобраны в фильме идеально. Янис Элстс (Оскар) – очень богатый человек, который может купить все, но ему хочется чего-то большего. Юрий Дьяконов (Чернов) – этакий молодой Мефистофель, (анти)искуситель и продавец желаний. Кристина Иванчикова (Катя) – «женщина-вещь», ее малоподвижное лицо делает более достоверным акцидентальный аутизм репликанта. Для тебя исполнители были моделями – деталями в общей картине? Или ты хотел от них добиться драматургической убедительности? Выработал ли ты уже свои принципы работы с актерами?

Я довольно щепетильно отнесся к кастингу. С самого начала я представлял себе определенные образы, и актеров мы искали под них. Был соблазн попробовать что-то другое, но в конце остановился на том, что написал с самого начала. Наверное, только Юра усилил/изменил изначально прописанного героя, сделал его интереснее. На репетициях мы вместе с ним выработали образ искусителя, своего рода современной инкарнации Мефистофеля.

Принципы работы с актерами у меня получились смешанные. С одной стороны, я заимствовал многие приемы из прочитанных учебников. С другой – я отталкивался от прошлого каждого из героев, мы долгое время проводили с Янисом и Юрой, обсуждая, что у каждого из их героев происходило раньше, почему они делают то, что делают. Я убежден в справедливости фразы, что «может, мы и покончили с прошлым, только прошлое не покончило с нами», поэтому все сказанное или сделанное нами так или иначе обусловлено тем, как развивалась наша личная история раньше. Это я и хотел увидеть в работе актеров.

Визуальный ряд фильма стремится к совершенству. Операторская работа и монтаж, это заметно, продуманы, а план сверху на Вантовый мост и Старую Ригу – просто всплеск перфекционизма. Для тебя важно, чтобы не было неряшливости, которой порой не гнушаются и маститые режиссеры?

Я до отвратительного перфекционист. Это сказывается, наверное. Например, в фильме процентов 40 всех кадров наделены так называемыми невидимыми спецэффектами. Где-то замазывались дверные ручки и наклейки, мешавшие стерильности картинки, в другом месте убирали телефонный столб, еще где-то у героя был помятый галстук (это я заметил и погладил его лишь в следующей сцене). Поэтому постпродакшн затянулся так надолго. Я скорее считаю это минусом, чем плюсом, и это отнюдь не кокетство. Просто не могу себе позволить пропустить какую-то мелочь, если я ее вижу, пусть даже только я.

Кстати, о монтаже. История рассказана нелинейно. По сути, есть только внятный нарратив встречи (встреч) Оскара с Черновым. Полноту повествованию придают флэшбеки и флэшфорварды. Чем продиктован такой выбор?

С одной стороны, флэшбеки и флэшфорварды были прописаны в сценарии с самого начала. Я люблю этот прием, потому что он свойственен нам по жизни. Как часто мы «ныряем» в прошлое или мечтаем о будущем в ходе буквально каждого дня?

С другой стороны, их конкретная реализация – это издержки минусов режиссуры. Сцены встреч Оскара с Черновым, а также сцены «общения» Оскара и девушки-репликанта получились затянутые, они не работали в обычном ритме, поэтому я решился изменить порядок сцен на этапе монтажа.

В фильме заметен своеобразный визионерский фетишизм – любование телом, фрагментами и деталями отдельных образов. Это обусловлено тем, что всякий влюбленный становится фетишистом, или твоей одержимостью кинематографом?

В какой-то мере это результат совместного творчества. Во-первых, многие кадры были задуманы именно такими, чтобы подчеркнуть одержимость героя внешними приметами девушки, ведь его никогда не интересовало, что у нее внутри. Во-вторых, наш оператор-постановщик Макар Борисов постоянно искал новые, более удачные художественные ракурсы.

Знаю, что в качестве сюжетной основы ты взял свой давний рассказ. А ощущал ли ты в процессе создания фильма какие-нибудь влияния из области кино?

Blade Runner (1982, режиссер – Ридли Скотт), Twin Peaks (1990, режиссер – Дэвид Линч), «Солярис». В каких-то сценах я сознательно подражаю классикам, в каких-то – неосознанно.

«Солярис» Тарковского?

Разумеется.

Тут еще любопытная история. Когда основная рабочая группа была собрана, и мы начали планировать съемки (где-то в районе марта 2015-го), на экраны вышел Ex Machina (2015, режиссер – Алекс Гарланд), про который я почти ничего не знал – только базовый синопсис, даже трейлер не смотрел. Мы пошли тогда с ребятами в кино, и из зала выходили, держась за голову, потому что во многом история все же перекликается с нашей. После, когда мы устраивали тестовые показы для знакомых, многие говорили про схожесть атмосферы нашего фильма с Ex Machina, и это, наверное, могу записать нам в плюс. При этом, повторюсь, наш фильм не про робота, а про человека, поэтому я сейчас не особо переживаю.

Какова дальнейшая судьба фильма?

У нас уже есть радостные новости – «Дорогая» номинирован на национальную кинопремию «Lielais Kristaps» как лучший короткометражный фильм, и у всех латвийских зрителей будет возможность оценить его с 6 до 12 октября в кинотеатре Splendid Palace. Для всей съемочной команды это большая честь.

А вообще у короткометражных фильмов чаще всего простая судьба – фестивали. В августе фильм был показан в Москве в рамках конкурсной программы фестиваля «Esperanza Film Festival», заявки поданы и на многие другие международные фестивали. Хочется, чтобы фильм увидело как можно больше беспристрастных зрителей и чтобы это, в свою очередь, дало возможность работать над дальнейшими проектами.

Идея антологии тоже не похоронена, а только отложена. Если будет интерес, если появятся возможности, я бы вернулся к этой теме, тем более что наброски сценариев мне кажутся небезынтересными.

Каким и о чем будет следующий фильм?

Во многом это будет зависеть от возможностей. Есть несколько сценариев, над которыми я хочу работать, они очень разные. Но при этом могу однозначно сказать, что следующий фильм в любом случае будет о людях, о человеческих эмоциях, переживаниях, о невидимых и часто неподконтрольных нам силах, двигающих нас вперед. Или назад.

Удачи!

Спасибо! Она непременно потребуется.

Дмитрий Ранцев

Опубликовано в сотрудничестве с изданием