Приветствую Вас Гость!
Меню сайта
Мой Блог
Поиск
Статистика
Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0
Архив записей
- 2010 Январь
- 2010 Июль
- 2010 Октябрь
- 2011 Февраль
- 2011 Март
- 2011 Июнь
- 2011 Сентябрь
- 2011 Декабрь
- 2012 Март
- 2012 Апрель
- 2012 Июнь
- 2012 Июль
- 2012 Август
- 2013 Август
- 2013 Сентябрь
- 2013 Октябрь
- 2014 Январь
- 2014 Ноябрь
- 2015 Январь
- 2015 Август
- 2015 Октябрь
- 2015 Декабрь
- 2016 Январь
- 2016 Февраль
- 2016 Март
- 2016 Апрель
- 2016 Июль
- 2016 Сентябрь
- 2016 Октябрь
- 2016 Декабрь
- 2017 Апрель
- 2017 Сентябрь
- 2018 Январь
- 2018 Май
Главная » 2013 Сентябрь 29 » Возможность сновидения
16:10 Возможность сновидения | |
| Снятый в 1962 году культовый фильм французского классика Криса Маркера «Взлетная полоса» по-прежнему сохраняет свою актуальность. Не столько по содержанию, сколько по форме. Формальные решения таковы, что говорят о сути кинематографического высказывания больше, чем cодержательные моменты. Жанр фильма в начальных титрах определен как «фотороман». При этом его продолжительность – всего 28 минут. Но благодаря идейному величию, мощному воздействию и постапокалиптической фабуле «Взлетная полоса» оказала влияние на многих кинематографистов второй половины ХХ века, прикасающихся к использованию фантастической канвы для отображения животрепещущих тенденций. Скажем, в таких знаменитых фильмах, как «Бегущий по лезвию» Ридли Скотта и «Двенадцать обезьян» Терри Гиллиама, использованы мотивы «Взлетной полосы». Итак, фотороман. Работа Криса Маркера – это эксперимент в чистом виде, из тех, что способствуют развитию искусства и часто оказываются недооцененными. Весь фильм состоит исключительно из фотоснимков. Это некоторым перевернутым образом сближает картину с сегодняшней ситуацией, намечает естественные каналы восприятия. В современной визуальной культуре – в самом широком ее понимании – важное значение имеет феномен тотального и вседоступного фотографирования. Запечатленные мгновения нашей жизни на экранах мониторов становятся достоянием многих, сама реальность рассыпается на множество снимков, в которых бешеная скорость проживания иллюзорно застывает, максимально суетная виртуальность становится убежищем от суеты, а изначальное понятие фотографии постепенно утрачивается. Тем интереснее увидеть (шедевр Маркера дает именно такую возможность), как запечатленности, к тому же в виде совершенных образчиков фотоискусства, обнаруживают в своей, казалось бы, имманентной статике подлинную динамику. Дело в том, что пространство «Взлетной полосы» организуется при помощи монтажной теории. Это не просто стыки соседних кадров, а такие их сопоставления, которые из двух смыслов высекают третий. Крис Маркер, погрузив недвижимость предшественника кинематографа во временной континуум экранного действа, не только наследует наработкам Льва Кулешова и Сергея Эйзенштейна, но и привносит в них много нового, как минимум открывая в кадре, который по своей сути является не остановленной кинопленкой, а самодостаточным образом, новые измерения. Зачастую, когда речь идет об идеале, кинематографу приписываются сновидческие свойства, способность погружать зрителя в совершенно иной мир со своими законами, структура которых, сколь бы необычной она ни была, не вызывает удивления и не требует иных подтверждений, кроме факта своего существования, как и бывает обычно в снах. В большой мере это относимо и к «Взлетной полосе». Не только потому, что по сюжету героя фильма, одного из узников Третьей мировой войны, принуждают путешествовать в прошлое и будущее ради спасения настоящего, а его видения обретают пронзительной силы истинность, недостижимую по эту сторону. Сам факт такого эксперимента заставляет снова и снова сравнивать два близких, но столь различных искусства – кино и фотографию. Оказывается, при всей проработке отдельных характеров и совокупных драматургических линий в кинематографе недостижимо то, что в данном случае предоставляет внешне более простой вид визуальной фиксации. Фотокадр, являющийся частью искусства с соответствующими качествами и соблюдением соответствующих требований, где композиция, соотношение света и тени, энергетические линии, творческое преобразование вещей и явлений и многое другое несут определенную перцептивную нагрузку (а именно из таких кадров состоит «Взлетная полоса»), востребует большую пристальность, заставляет очарованно вглядываться, замечать и испытывать такое разнообразие эмоций и такую гамму переживаний, что все это в самом прямом смысле слова завораживает. Фотография представляет собой акт созерцательности, визионерства. Каждый фрагмент «Взлетной полосы» полон визионерского накала (а картина к тому же черно-белая) – из них можно было бы составить экспозицию для захватывающей выставки. С другой стороны, кадры этого фильма выполняют и более прикладную функцию – они рассказывают историю. Так образуется некий зазор, через который сквозь более «плоскую» по сравнению с классическими «движущимися картинками» фотофактуру пробиваются дополнительные дименсионные данности, не считываемые рационально. Благодаря эксперименту Криса Маркера в свои права вступает поле иррационального – на уровне сугубо визуальном. Поэтому и нарративный уровень с его темпоральными петлями, фантастической фабулой, нащупыванием настоящего через его образ в призме прошлого относительно будущего вовсе не кажется надуманным, а выглядит единственно возможным в обстоятельствах замысла. Лиричность во «Взлетной полосе» не противопоставляется суровой антиутопической предопределенности. Более того, она как раз логически следует из нее, завершая круг, в котором чувственное приравнивается к экзистенциальному. Поэтому во всплесках сентиментальности отсутствует ложь. Как отсутствует она и в своеобразной кульминации художественных решений фильма. Когда в ткань повествования вставляется единственный настоящий кинокадр – спящая героиня открывает глаза, – этот момент не становится вторжением чужеродной эстетики в тщательно выстроенное фильмическое пространство. Он воспринимается как чудо ожившей фотографии, как сгусток чистой субстанции сновидения. Когда смотришь «Взлетную полосу», не оставляет ощущение, что переживаешь нечто значительное, глубоко интимное и в то же время сопричастное общечеловеческим истокам гуманности, до бесконечности удивительное и даже невозможное, надиктованное самыми смелыми синефильскими грезами. Причем это ощущение не случайное, оно подкреплено серьезным бэкграундом авторской воли, сильной творческой интенции, опыта и серьезной работы по переосмыслению этого опыта, решимости пойти по неизведанному пути. Поэтому в каком-то очень важном смысле фильм Криса Маркера можно считать воплощением идеального кинематографа. Дмитрий Ранцев
| |
|
| |
| Всего комментариев: 0 | |