Каталог статей

Семнадцатый международный кинофорум «Арсенал» пройдет с 18 по 26 сентября 2004 года. Будет полторы сотни фильмов в различных программах и множество пропитанных духом любви к кино мероприятий.

Организатор, вдохновитель, мистификатор, харизматик и бессменный президент кинофорума Аугустс Сукутс любезно согласился потолковать о материях, из которых соткано всякое киношное чудо, в том числе – и чудо «Арсенала». Первым делом Аугустс познакомил меня с визитной карточкой нынешнего фестиваля, художественной работой Илмарса Блумбергса, которую приходится называть масскультным термином «логотип» лишь за неимением более подходящего. Эта черно-белая фигурка будет странно смотреть на нас с маленьких наклеек, больших плакатов, афиш, обложек каталога и прочей символической атрибутики. «Глазастый человек» – так можно перевести на русский название концепта. Он вызывает в памяти всю череду «арсенальских» логотипов с их драматургией, в которой уживаются здоровое безумие и лихорадочная сосредоточенность. Главное же – хочется бесконечно долго рассматривать логотип и размышлять о зрении, о визуальной природе кино, о превосходстве образа над словом…

Так что неудивительно, что наша беседа с ходу вырулила на рельсы серьезных тем.

Дмитрий Ранцев: С одной стороны, 17 – цифра юности. С другой – для фестиваля это свидетельство своей истории, с легендами и мифами.

Аугустс Сукутс (с ироническим смешком): Да, есть такое.

Д.Р.: Так что пора задавать взрослые вопросы. Например, что такое кино в представлении сегодняшнего «Арсенала»?

А.С.: Кино становится меньше. Очевидно, благодаря нашествию телевидения и видео. Полагаю, что высокие технологии со временем позволят вернуться к истокам языка кино и идти дальше. Потому что видео своего языка не выработало, если не считать таковым рекламу. А пока – кино становится меньше. Поэтому наша отборочная комиссия жестко просеивала то, что остается. Вот о сите хочу сказать. Мы начали в 1986-м с полочных картин. Потом ушли на расширение, на панораму. Нас увлекла эта фраза, и каждые два года мы повторяли, что информируем, информируем, информируем. А вот последние года три мы сознательно сужаем информационное поле, так как появилось слишком много трэша. Трэш из субкультуры уже становится культурой. Значит, он вытесняет какие-то объемы, там находящиеся, а как только трэш всё заполняет, начинаешь спрашивать себя – есть ли вообще какие-то, выражаясь языком Мариса Гайлиса, маяки? «Арсенал» пытается эти маяки нащупывать.

Нельзя определить четкую нишу: вот эти фильмы и есть «Арсенал». Все работы очень разношерстные, очень индивидуальные. Их нельзя классифицировать по определенной системе. Они как звезды на ночном небе. Но и звезд, если смотреть невооруженным глазом, не так уж много. Их миллионы, но видим мы лишь малую часть. Так и «Арсенал», все же информируя зрителя, пытается сужать спектр.

Д.Р.: Это сужение идет по принципу дефиниции кино как искусства? То есть, насколько я понимаю, кино как развлечение, бизнес или часть глобальной культуры, куда можно включить и трэш, сейчас для «Арсенала» в стороне?

А.С.: Да, «Арсенал» фокусируется на кино, которое пытается жить и говорить своим языком. Как мы с тобой говорим на каком-то языке.

Д.Р.: Плотный киноязык, который наработан более чем столетней историей.

А.С.: И который продолжает развиваться.

Д.Р.: Возвращаясь к легендам, мифам и 1986-му году. Это было время, когда все бурлило. И «Арсенал» органично включился в процесс. А процесс состоял в следующем: в момент слома социальных структур человек сильнее осознает свою индивидуальность. «Арсенал» обострял конфликт личности и социума. И сумасшедшими мероприятиями, и фильмами, ведь тогда каждая вторая лента была революцией – вспомнить хотя бы показ «Империи чувств»! Так был «Арсенал» бунтующий или есть «Арсенал», для которого важней всего кино, а кино есть искусство, а искусство всегда есть вещь асоциальная? Сохранился ли этот мятежный дух?

А.С.: Как дважды два. Если говорить об искусстве, возразить тебе не могу – искусство по природе своей асоциально. «Арсенал», конечно, уже не столь бунтарский. Какие-то окна он приоткрыл, и каждый зритель теперь волен дышать сам. Нам же важно сохранить это ощущение свободы, прежде всего для нас самих. Ведь только когда делаешь себе в радость, даешь радость и другому. Придумывая с Илмарсом Блумбергсом, Александром Буссе и Иваром Рунковским визуальный мотив, пришли вот к чему. Когда-то был пещерный человек, а у нас в этом году «глазастый человек». Тут такая идея: мы живем как заведенные – встаем по будильнику, пьем телекофе, идем на работу, возвращаемся, кушаем, смотрим телевизор, спим и так далее. «Арсенал» предлагает оставить эти вещи в стороне и хоть девять дней быть свободным. Для этого даже не обязательно ходить на «арсенальские» фильмы, но этот посыл должен прозвучать. Таков наш клич – стань на девять дней свободным!

Д.Р.: Ты уже практически ответил на следующий вопрос. Когда-то с серьезным лицом, в котором ощущались бездны иронии по отношению ко всяческим статусам, Август Сукутс провозглашал: «Бросай работу, все в кино!» Сегодня лозунг менее конкретный, ты говоришь о свободе вообще. Не надо рушить семьи и срочно увольняться?

А.С.: Нет-нет-нет, не надо. И можно идти даже не в кино, я не обижусь. Но я хочу, чтоб клич был услышан – ну отложи всё это в сторону, и этот телеящик, и любимую постель, просто выйди на улицу… В данный момент «Арсенал» – это в первую очередь воздух свободы, который нам самим было необходимо глотнуть. Очевидно, поэтому так много интересной работы.

Раньше мы всегда упоминали мертвых, великих, но мертвых – Бунюэля, Параджанова, Эйзенштейна. Так удобней. Они на нас не в обиде, я чувствую. Но в этом году мы попробовали нечто другое. Поскольку Отар Иоселиани празднует семидесятилетие, мы хотели сделать фестиваль как подарок Отару. А где Отар, там и Грузия. Впервые мы столкнулись с живым человеком. Начиная с вопроса – что подарить живому человеку, что подарить Отару? Мы придумали. Я тайну пока не открою, но, по-моему, Отар будет тронут подарком, хотя и не сможет увезти его с собой. Мы ведь для начала съездили в Грузию и окунулись в атмосферу. Надеюсь, что оттуда приедет довольно крупная команда режиссеров, и мы сможем поднять бокал за здравие Грузии.

Д.Р.: Грузинского вина, я полагаю?

А.С.: Да, и французского коньяка! Поскольку Отар уже двадцать пять лет живет во Франции.

Д.Р.: В этом году Иоселиани – центральная фигура «Арсенала». А вообще есть планета «Арсенал» со своими идеалами и персонажами. Скажем, лично для меня идеальный герой «Арсенала» – Август Сукутс.

А.С. (самоиронично смеется): Ну-ну.

Д.Р.: Как бы ты описал идеального героя, который фокусирует свойства фестиваля?

А.С.: Я лучше расскажу про реальных героев. Знаешь, с 1986-го года мы ездим в Кейпене. Это глухое местечко, железнодорожная станция в 70 километрах от Риги. Там мы поставили маяк, при котором – 64 почтовых ящика. И каждый вправе написать письмо мертвому или живому. Для каждого из великих есть свой ящичек. Ты можешь написать Олегу Далю, Саше Кайдановскому. Людям, которых я лично знал и любил. И тем, которых я не знал – Бунюэлю, Дали – но которые являются нашими родственниками. Нынче мы решили это дело продолжить.

Ты сказал о планете. У нас создается планета, или остров, именно в Кейпене. В этом году Кейпене, где всего-то живет 1300 человек, первой в Латвии переходит на восьмизначные телефонные номера. Что это значит? На станции Кейпене организуется постоянная экспозиция Эйзенштейна. Ведь по сути в мире нет действующего музея Эйзенштейна. Все тайны раскрывать не буду, но кое-что расскажу. На станции установят телефонный аппарат, который связан с жизнью Эйзенштейна (почему именно с Эйзенштейном, откроется потом). Рядом с телефонным аппаратом будет доска, и на ней – 64 фамилии. Напротив каждой – номер телефона из восьми цифр: дата, месяц и год рождения. Ты сможешь каждому позвонить – Юрису Подниексу, Роланду Калниньшу, Бунюэлю, Дали, Саше… И услышишь примерно пять минут аудиозаписи из самого характерного фильма. Конечно, запись смонтированную, чтобы она имела свою драматургию.

Монтажом занимается девушка из Академии культуры, Лаура Мельке. Работа серьезная: если это, например, картина Висконти, ты должен с ней разобраться – по изображению, по звуку, по соотношению, как говорил Эйзенштейн, «холодно – горячо», и потом создать эти пять минут. Лаура приходит ко мне с чертежом на каждую картину. Я более-менее знаю фильмы, видел их по десять – двадцать раз, но меня удивляет, что она их держит в памяти! А Лаура видит картины второй, третий раз, но справляется с монтажом.

Ведь важно войти в плоть картины или режиссера. А потом ты как филиппинский доктор – что-то оттуда изымаешь. Но так, чтобы не чувствовалось боли, чтобы все раны мгновенно зажили, чтобы он, обладатель плоти, царствие ему небесное, если он покойник, мог сказать: «мне это даже приятно, послушать, как вы сохранили мой дух, пусть не час тридцать, а пять минут, но дух не покоробили».

На каждое из 64 имен заведем полочки, как на почте 30-х годов. Там будут фотокарточки, треть которых занимает маяк, а две трети – данные персонажа. И ты сможешь послать ее как почтовую открытку из Кейпене в любую страну мира. Вот такой остров мы строим, остров любви. Кстати, там единственный маяк в мире, расположенный на суше. Очевидно, когда будет всемирный потоп, он останется последним маяком, который будет сигнализировать и посылать букву «П», «Подниекс» в пространство.

Д.Р.: Август, однажды ты мне поведал формулу «Арсенала» – «Братство инакомыслящих». Формула осталась?

А.С.: Осталась! Тут ничего не изменилось. Братство объединяет и тех, кто делает фестиваль, и тех, для кого он делается.

Д.Р.: Мы затронули идею идеального или неидеального «арсенальского» героя. А есть ли идеальный зритель? Тот, которого ты бы хотел видеть на сеансах в конце сентября?

А.С.: Выросло, и даже не одно «арсенальское» поколение…

Д.Р.: Знаю, сам из этих. Но что важней – культурный, зрительский опыт человека, или его личный опыт?

А.С.: Безусловно, личный опыт. Когда человек имеет что-то за душой, когда от него исходит внутренний посыл. Знания, насмотренность, конечно, помогают, но это совершенно не обязательно.

Д.Р.: Ну хорошо, приходит в «арсенальский» кинозал поколение двадцатилетних, какой там может быть внутренний опыт?

А.С.: Отвечу на примере тех, кто у меня сейчас работает. Это почти 50 человек. Большинство – именно двадцатилетние. Знаешь, я был другим. В этом возрасте у меня в голове ничего путного не было. Если бы меня двадцатилетнего поместили в команду «Арсенала»… ну, может, курьером смог бы работать. Я сотрудничаю с замечательными молодыми людьми, у них и душа, и знания. Я рассказал о Лауре, но таких, как она, много. Своего рода модель упомянутого тобой братства. Придут на сеансы эти люди, их друзья, родственники, потом придут родственники родственников, друзья друзей. В итоге эта волна соберет то количество зрителей, которое мы и собираем. Нам не нужно больше, нам хватает пяти-шести кинозалов, которые мы обслуживаем, и вполне достаточно «инакомыслящих единомышленников».

Д.Р.: Кроме грузинского вина и кейпенского восьмизначного телефона какими-нибудь таинствами поделишься?

А.С.: Будут специальные сеансы, покажем картины, давно снятые и чудом сохранившиеся, со своими драматическими историями. Хотел бы еще отметить любопытную премьеру. Она будет длиться одну секунду. Односекундный фильм делали двадцать четыре режиссера, поскольку, как ты знаешь, за одну секунду сменяется двадцать четыре кадра кинопленки. И каждый из двадцати четырех режиссеров делал свой кадр почти год. Больше пока ни слова не скажу, пусть сохранится интрига. Надо приходить и смотреть!

Д.Р.: Можешь вкратце сформулировать – зачем, грубо говоря, идти с 18 сентября на «Арсенал»? Ради этой секунды? Или пусть каждый найдет свою секунду?

А.С. (вздыхает): Непростой вопрос… Все-таки существует в мире такая штука, как любознательность. В этом слове присутствуют два корня: «любовь» и «знание». Очевидно, есть смысл быть любознательным, спросить себя – а что на этом «Арсенале»? Дай-ка я схожу. На один фильм. Это было бы уже замечательно.

Д.Р.: Стоит сходить и… может хоть в чем-то уподобиться этому человеку на логотипе? Движение мысли доверить глазам, а не словам? Однако, какой-то он весь… неземной!

А.С.: А кто сказал, что все мы не инопланетяне?