Каталог статей

К столетнему рубежу кинематографа, середине 90-х, выкристаллизовалась возможность гармонии имманентной развлекательности и высокохудожественных задач. Гармонии, описываемой формулой «коллективное сновидение». Феномен «Арсенала» – в точности применения этой формулы к громадному потоку кинокартин со всего мира.

В коллективном сновидении участвуют зрители. Участие – творческое, сон создается и их усилиями. Фестиваль как катализатор такого сновидения, фестиваль для зрителей (не для призов, жюри, амбиций, рынка), в котором главным являются собственно фильмы (не продажа «звезд», встречи с актерами, фуршеты для критиков) – явление уникальное.

То, что «Арсенал» – действо для зрителей, а не для критиков, подтверждается мизерным количеством массмедийных текстов о нем. Так, разбросанные в течение недели по печатным изданиям статьи и заметки исчисляются парой дюжин. Аналитические обзоры аккредитованных журналистов большей частью кокетливо повествуют о тусовках и вскользь – о паре увиденных фильмов. Есть газета «ARS», но это – одно из мероприятий фестиваля, не относящееся к журналистской рутине.

Зрительский характер «Арсенала» – мое субъективное наблюдение. Наблюдение очарованного кинокритика, для которого писать – удовольствие и ответственность, обусловленные только выбором фильмов. В 1994 и 1998 годах я написал много потому, что выбрал «Арсенал» и смотрел его фильмы. Смотрел одержимо и фанатично. 30 – 40 картин за фестивальную неделю. При этом пропущенные ленты – особое энергетическое поле моего восприятия. Я не посмотрел «Китаянку» Годара, экранизацию Батая «Мертвец», потрясающий фильм Рауля Руиса с уже забытым названием, ставшую культовой среди волны молодых эстетов картину «Духи небес, гремлины облаков», имя автора которой затерялось в Вавилонской библиотеке арсенальских каталогов. И еще, еще, еще...

Но это энергетическое поле только подпитывало азарт видеть, воспринимать, осмысливать, переживать 5 – 6 фильмов в день. Возможность уплотненного восприятия – в непрерывности «Арсенала». Непрерывность вообще – условие выживания кино и в кино. То есть – в Другой Реальности, виртуально. Виртуальная непрерывность, постоянство «Арсенала» – это сентябрьская неделя четного года, к которой незаметно готовишься, занимаясь прочими делами. Это виртуальный ритм твоей, вполне реальной жизни.

Пульсирующая непрерывность раз в два года собирает свою публику. Не зная имен, вы читаете в глазах друг друга интимные коды, обмениваетесь волнами растворенного в кинозалах наркотика. Вас объединяет тайна, подобие заговора. Где-нибудь в кафе между Домом конгрессов и Киногалереей ты безошибочно распознаешь девочку, спешащую на Гринуэя. У каждого из вас свой «Арсенал», своя странная причастность к коллективному сновидению. «Братство инакомыслящих» – так охарактеризовал арсенальских людей Аугуст Сукутс, президент и душа кинофорума.

Фигура президента – ключевая в фестивальном контексте. Профессиональный режиссер-документалист, Сукутс с середины 80-х не снимает. В его поступке слились жертвенность и амбициозность. Он никогда не становился в позу отреченного от музы гения. Напротив, энергично и с размахом реализуя собственную уникальность, Сукутс занял предназначенное только для него (и при этом созданное своим трудом) пространство кинематографического бытия.

Абсолютное попадание резко отличает его от большинства стоящих во главе фестивалей свадебных генералов и тихих интеллектуалов. Один из секретов Аугуста Сукутса – его любимый термин «вибрация». Он занимается не организаторской деятельностью, не селекционированием фильмов, не разработкой концепции очередного феста, а вибрирует. В волнах этой вибрации вырисовывается харизматическая личность, соответствующая слову «президент». Со вкусом презентируя себя, достойно выделяясь из толпы, Сукутс создает напряжение, генерирует киношные токи в броуновское поле арсенальского движения. Его исключительная адекватность фильмам и акциям придает фестивалю изящество завершенной структуры.

Полтора десятилетия и более тысячи лент – фундамент Другой Реальности. Со своей мифологией, легендами и героями. Со своими законами, не поддающимися рациональному толкованию. Можно лишь смутно догадываться о влиянии множества факторов, маркируемых «здесь и сейчас». Арсенальская культовость не связана с местом режиссера или фильма в мировом кино, с их возрастом, с причастностью к авангардным течениям или к стратегии организаторов. Джим Джармуш и Дерек Джармен, Йос Стеллинг и Ян Шванкмайер, Жан-Люк Годар и Вонг Кар-Вай, Джон Джост и братья Каурисмяки... Эти и еще два десятка имен вирусными молекулами блуждают в крови инъецированных Иллюзией. Некоторые, чье творчество нарочито элитарно, успели в контексте фестиваля стать мэтрами, покрыться пылью и вызывать почти попсовый ажиотаж. Очередь от Домской площади ло Киногалереи, где в 1994 году бесплатно крутили «Дитя Макона», – факт исторической реальности. Законы, отвечающие за многочисленные «почему» в связи с ее длиной, иррациональны, они работают вне пределов реальности, там, где властвует великая магия кино, воссозданная «Арсеналом».

Мощная и органичная составляющая виртуального потока «Арсенала» – инсталляции, акции, мероприятия – выплескивает в городское пространство энергию фильмов, которым уже мало темных залов, которым нужна тотальная интерактивность. Среди всех этих стеклянных домов, бумажных змеев на Кафедральном, бассейнов с ночной проекцией, страстей Жанны д’Арк в Яня Сета, именных бочек горючего и т.д. особняком стоит «Андалузский пес». Стоит в центре Риги, дразня глаз идущего по Элизабетес близостью раскрытой бритвы, являя собой сгущение непрерывности виртуальных сетей «Арсенала». Можно обсуждать перипетии открытий, закрытий и переименований кинотеатра, критиковать репертуарную политику. Но именно здесь показывали «Подполье» Кустурицы, ретроспективу Бергмана, фильмы Ларса фон Триера, хиты прошедших фестивалей. Как и в буквах A R S, здесь, в нависшем над прохожими логотипе, обретает зримость пафос синефила.

Этот пафос оседает на символике каждого кинофорума. Разрывающая яичную скорлупу кинопленка фаллически взмывает во тьму перед сеансом, сдвигает глаза зрителя во время сеанса, обволакивает его сознание после. Измененное сознание проваливается в лабиринт каталогов, программок, их несоответствий и странностей. Опечатки, неточности перевода, порой тройного (русский – английский – латышский – русский), фразы типа «еще один премутированный фильм», провалы живого перевода в кинотеатрах, заполняемые эмоциональным избытком шокированного зрителя, уподобляют происходящее наркотическому трипу и по меньшей мере обогащают смыслы исходных текстов.

Такова сила контекста. Ты априори готов если не к шедеврам, то к откровениям. Ты безболезненно погружаешься в фильм, выпрыгиваешь из трезво-критических одежек и ныряешь в виртуальное окно экрана. Так я смотрел «Европу», эйфорически скользя по переходам из черно-белого в цвет, по бесконечности чередующихся шпал, внутренней стороной глаза чувствуя движение камеры. Так я смотрел «Книги Просперо», уверенный, что достиг идеальной красоты. В этих и других фильмах имеется, конечно, масса недостатков – невозможных во время «Арсенала». В наркотическом сознании отсутствуют категории достоинств и недостатков.

Пересмотр ценностных иерархий коллективного сознания, повлиявший на нашу жизнь в последние десять лет, непредставим без «Арсенала». Большинство виртуальных революций, неизбежно сопутствующих резкой смене общественных отношений, было сублимировано, так или иначе отыграно в арсенальской Реальности. Один из ранних фильмов Годара начинался звуковой окрошкой и монтажным калейдоскопом образов, выдернутых из активного разнообразия жизни. Мельтешение обрывал длинный немой кадр с ритмично двигающимися мужскими и женскими бедрами. Тогда, в беззвучном зале, затаившем дыхание, всем своим застигнутым врасплох естеством я понял, что сексуальная революция свершилась. Потом будут снимать очки взрослеющие студентки на «Империи чувств». Потом в школах будут раздавать презервативы и массмедийно обсуждать однополые браки...

Время арсенальского восприятия – «сейчас». Миг, растянутый на неделю. Зафиксированный поздним сентябрем, прозрачностью улиц, улиц навстречу тебе, медитирующему между сеансами. Не сходя с места. Которым становятся Лачплеша, Чака, Персес, Барона, Дзирнаву, Тербатас, Элизабетес. Маршруты остановок твоего трипа. Миг, когда важнейшим из наркотиков является кино. Когда реальность подчинена субъективному впечатлению. Когда картина мира, пропущенная через органы чувств, преображается, как и при всякой наркотической влюбленности. Когда впечатление становится риском, персональным шансом достигнуть собственных глубин мироздания. Твой личный наркотик кино заполняет временные дыры повседневности, отслаивает существование фильмов от кинопленки.

Каждый зритель хранит частичку этого существования в виртуальной перманентности кинофорума. На его глазах (и его глазами) Иллюзия лишается формата, кашетированного, тридцатипяти- или шестнадцатимиллиметрового, и обретает статус. Имя которому – «Арсенал».

Кинофорум взрослеет вместе со своими зрителями, своим поколением. Планка требовательности повышается с насмотренностью. Бунтарские формы, буйство авангарда, экзальтация открытия новых имен остались на визитных карточках первых «Арсеналов». Итогом одной из революций, которым способствовал фестиваль, стало вымирание андерграунда в репрезентативном смысле. Доступность информационного рынка привела к тому, что культура становится придатком гастрольного бизнеса. Который нивелирует контекстуальный заряд любого шедевра до хруста рекламной упаковки. Событие на этом уровне почти невозможно. Усиливается сложность стоящей перед «Арсеналом» задачи увидеть, осмыслить и показать процесс преподнесения фильмов как лежащий в области искусства. Задача вполне зрелого возраста.

Удивительно и приятно, что «Арсенал» продолжает показывать высококачественное кино, открывать новые имена, разрабатывать грандиозные тематические концепции. И главное – оставаться событием. За что мы его и любим.