Каталог статей

Пол – поэт, художник, музыкант, влюбленный. Последнее обстоятельство утыкается в социально-статусную непреодолимость (его отец – таксист, его подруга – девушка из высшего общества) и потому завершается отвержением. Одержимость несчастной любви и самомнение творческой личности – взрывоопасный коктейль. Особенно в суровых руках исландского режиссера.

Но сюжет «как становятся психами» проработан небанально. Тор Фридриксон тонко обходит собственно социальные или конкретно художнические аспекты и лепит образ маргинала из сугубо экранных субстанций, сцементированных актерской техникой.

В результате мы видим не Пола-сумасшедшего, а Пола-человека. Человека вообще, в котором режиссер пытается разглядеть инаковость. Пока не звучит фраза героя: «оказалось, что я профессиональный сумасшедший». Таким образом общество придумывает инаковости имя. Из другой фразы другого персонажа, приятеля Пола по психушке, мы узнаем, что больным разрешают ходить не в форме, чтобы больницы больше походили на обычные дома. Вывод приятеля: это потому, что дома стали похожи на больницы. За этим выводом слегка просматривается режиссерский – а не подходит ли общество к личности как к больному?

Отсюда и короткий эпизод возвращения домой, снятый до щемящей боли неуютно и монтирующийся встык с гнетущими заводскими буднями, пусть и воображаемыми – тем показательней образный концепт. Дом – не более чем место, в котором человека требуется лечить от его врожденной инаковости.

Тор Фридриксон последовательно выстраивает совершенно обособленную визуальную реальность вокруг Пола, балансируя на грани между приземленным и символичным, трагичным и комичным. Такая амбивалентность снижает пафос явного авторского обобщения о том, что сумасшедший дом везде. Ведь съехал же в море со скалы на своем приличном джипе благопристойный дантист, друг Пола. Без видимых причин, а невидимые режиссер нарочно оставляет за кадром. Итог – фильм о трагизме человеческого существования, от которого не спасают ни социальный, ни душевный комфорт.

Светлая атмосфера фильма задается сценой с лошадьми на берегу моря, которую можно считать отсылкой к Тарковскому. Тем более, что как минимум однажды Тор Фридриксон Тарковского уже цитировал, в «Детях природы», и знает доступ к мотивам света великого русского режиссера. Поэтому весь арсенал киносредств – от движения камеры и ритма до северной чистоты лиц и подбора декораций – мастерством автора создает у зрителя ощущение необъяснимой внутренней радости. Которая и есть лучшее в фильме.

Самое же худшее – удручающая тематическая и фабульная предсказуемость.