Каталог статей

С культурологической и эстетической точек зрения история слепого, занимающая центральное место в картине, является идеальным материалом для наращивания многозначности и силы художественного высказывания. Тут открываются бездны смыслов, аллюзивные глубины, интерпретативные просторы. Сюда можно вложить взаимообогащающие кальки, снятые с культурной памяти предполагаемой аудитории, – от внутреннего прозрения в духе царя Эдипа до преодоления в духе Павки Корчагина. Что Сидорову блестяще удается.

Кроме того, Сидорову блестяще удается еще масса замечательных вещей, упакованных в грамотные кинематографические расклады. Такова рифма первого крупного события – боксерского поединка Артема Колчина с грозным чернокожим боксером – с предфинальной кульминацией, проходящей на фоне естественных декораций, в которых разыгрывается шекспировский «Ричард III». Вот вам две вовлеченные в извечные человеческие страсти массовки, такие разные и такие схожие. Вот оригинальное переосмысление темы двойничества, тоже крепко коренящейся в культурной памяти: от попытки экс-чемпиона со сломанной судьбой Вагита вырастить победителя и тем самым взять реванш в поединке с собственными амбициями до простой и точной визуализации в чернокожем боксере всех боев с тенью, о которых хотя бы раз хотя бы догадывался каждый из нас… Выискивать и перечислять можно долго, но по большому счету мы ведь не для этого смотрим кино?

Несмотря на то, что в эстетическом плане именно сюжет о слепом и двигает крупнобюджетную махину фильма, «Бой с тенью» – не о редуцированных формулировках этической проблематики, что таит в себе архетип слепого. Как бы ни хотелось чего-то подобного упомянутому выше чуткому зрителю. И, разумеется, – не о возможных итогах перечисленных и не перечисленных кинематографических находок.

Дело в том, что в «Бое с тенью» не просто присутствуют элементы жанровой драматургии как один из компонентов эстетической схемы, что было бы естественно для Сидорова. Нет, они как раз и подчиняют себе всю схему. Или пытаются подчинить, вступая в своеобразный внутренний «бой с тенью» – в битву с незаурядным кинематографическим мышлением режиссера, с его тягой к стилистическому совершенству. Похоже, в этой битве проиграли все – режиссер, фильм, зрители.

Жанровая доминанта – это всегда крючок интриги, который мы, зрители, заглатываем. С благодарностью или отплевываясь – от этого обычно и зависит успех фильма. Но речь не об эмоциях, а о том, что поведясь за крючком интриги, мы и выплываем в конце концов к тому самому главному, что можно выразить парой фраз, представляющих фильм в предельно сжатом виде. В такой паре фраз о картине Сидорова не найдется увязки с историей слепого…

Интрига в «Бое с тенью» следующая. Подающий большие надежды на профессиональном ринге боксер Артем Колчин, игнорируя предупреждения врачей об отслаивающейся глазной сетчатке, выходит на бой жизни. Артему покровительствует крупный бизнесмен, бывший боксер Вагит. Ясное дело, человек с «криминальной тенью». Артем бой проигрывает и при этом теряет зрение. В течение трех дней небходимо сделать дорогостоящую операцию. Вагит отказывается давать на нее деньги. Собственно, из этого отказа и следуют все дальнейшие перипетии. Так что вопрос вопросов – почему Вагит не дал денег, которые у него были? Что за принципы такие, ведь помочь парню в данном случае было бы не то, чтоб по-человечески, но элементарно логично: негодяй Вагит или нет, но на поправившемся Артеме он мог бы еще заработать.

Ответив на этот вопрос, мы и узнаем, о чем фильм. Оказывается, о несправедливости мира. По несправедливости когда-то был посажен олимпийский чемпион Вагит в тюрьму. По несправедливости за день до выхода оттуда погибла его жена. При этом Вагит показан как человек, сумевший «выкарабкаться», как личность целеустремленная, как сильная натура. И вдруг – зацепленный за никем не отмененную бытийную жестокость, но такой по сути мелкий для харизматика принцип? Прозвучит банально, но – не верю! Нет, меня, конечно, можно убедить цепочкой интеллектуальных доводов, среди которых истина парадоксальности и свежий взгляд на девальвацию нравственности будут не на последних местах. Но мое неверие конфликтует с органикой фильма, а не с отвлеченными размышлизмами. А груз неубедительности тянет такой вот основной, задающий механику всех прочих, итог (о несправедливости) в трясину цинично-равнодушных «ну и что?».

Зрительское равнодушие – худший приговор режиссерскому мастерству. Хотя как раз с мастерством у Сидорова полный порядок. Взять хотя бы претендующую на ключевое значение сцену боксерского поединка. Снято со знанием дела, без скидок на непосвященную в спортивные тонкости зрительскую массу; причем это не слепое выполнение указаний консультантов, а виртуозный перенос наличествующего в любом спортивном состязании накала, самой высокой, приближенной к состояниям духа, его концентрации в контекст зрелищности. Кстати, жаль, что боксерская линия в картине так в общем-то и осталась не более чем данью поставленной адреналиновой планке.

Да и Андрей Панин, в последнее время грешащий поверхностными экранными клонами однажды найденной маски-образа, отмечает свое второе появление в работах Алексея Сидорова (в этот раз – в роли Вагита) безупречностью, мощью и незаезженностью. Несомненная режиссерская удача! Что уж говорить о замечательном, обширном и наделенном постмодернистской смесью всеядности, лихости, отстраненности и страстности цитатном слое. Отслеживание многочисленных референций – от «Вокзала для двоих» до «Один дома» – выстроит будоражащий любого киногурмана сюжет.

Беда в том, что всё мастерство Сидорова улавливается как будто не в рамках восприятия данного фильма как цельной экранной единицы, а вопреки ему. Словно для этого нужны специальные усилия, не связанные с движениями души или азартом зрительской вовлеченности. И виновата здесь не столько описанная неубедительность центральной интриги, сколько отчуждающая вездесущность этой неубедительности. Ну вот какая такая интрига была в прославившем Сидорова сериале «Бригада»? Даже описать ее внятно не получится, чего уж там – поверить. Однако множество чисто фабульных неувязок «Бригады» в конце концов работало на Большую режиссерскую рефлексию, которая и задавала тон.

В «Бое с тенью» Алексей Сидоров пытается продемонстрировать новый этап своей режиссерской зрелости путем поиска баланса между законами кассы (требованиями блокбастера) и Большой режиссерской рефлексией, от которой он по органике не может отказаться. Путь этот очень рискованный. В качестве примера знаменитого адепта такого пути можно выбрать Брайана де Пальму, но стоит учесть, что он имеет в своем активе шедевры и ленты хрестоматийного статуса, а в пассиве – регулярные провалы. Возможно, Сидоров со своим профессиональным багажом и пониманием задачи угодил в не самое удачное место и время: и требования кассы во все еще постсоветской кинематографической действительности имеют сырой и зачастую уродливый вид, и постмодернистская ситуация подает признаки как минимум усталости. Так или иначе, даже на звание русского де Пальмы он пока что не тянет.

Что ж, остается оптимистично уповать, что для бесспорно талантливого и профессионально состоявшегося режиссера неудача станет поводом сделать выводы и выйти на тот уровень профессионализма, который превзойдет все наши ожидания. А иначе новых хороших фильмов Алексея Сидорова нам не видать.