Каталог статей

            Он преподает биологию в таллиннской школе и не любит эстонских женщин. Мучительно спотыкается на уроках танго и со вкусом знатока примеряет парики. Любит одинокие прогулки в осеннем лесу, обладает близким к манерности артистизмом и далекими от контекста современности вокальными способностями.

            Его имя – Эркки Отсман. Фильм-портрет талантливого эстонского травести, исполнителя русских романсов, песен Эдит Пиаф и концертных номеров Зары Леандер сделан в строгом подчинении выверенным формальным решениям. Что редко встречается в документалистике постсоветского пространства. Акцентированная форма работает на все сто, создавая заряд эмоциональной завершенности. Причем эмоция подпитывается не социальными или историческими актуальностями, а сугубо эстетской творческой энергией, что уж совсем нехарактерно для документального кино.

            Главное в формальной структуре «Мимикрии» – деление фильма на два пространства. Это выстроенная исповедальная белизна и близкий к репортажной отстраненности взгляд на повседневность героя – его выступления, уроки, подготовку к ним. Интересно, что, в отличие от первого, второе пространство неоднородно. Регистры визуальных смыслов режиссер подчиняет конкретике места и времени, подобно тому, как Эркки Отсман входит в образы представляемых им звезд прошлого. И только в предполагающей искренность белизне (одежды и фона) пространство фильма освобождено от оптического подчинения действительности, а герой освобожден от ролей-масок.

            Тут и происходит самое интересное. Рассказывая о себе, Эркки выглядит куда более киногеничным, чем на сцене. Он не играет, вместе с режиссером он честно пытается докопаться до сути и истоков творческих достижений. Но удивительная, незабываемая пластика его лица в эти моменты забирает все внимание; малейшее изменение ракурса обнаруживает новые черты, указывающие на внутреннее богатство личности Эркки Отсмана. Это физиогномическое разнообразие контрастирует с легкой узнаваемостью героя в любом парике, костюме и гриме.

            Рассказ ученикам о мимикрии как защитной функции животных только усиливает этот контраст. Конечно, человеку его склада нелегко существовать даже в «европейской» Эстонии. Но как раз в чужих оболочках он и обнаруживает свою беззащитность, а оставаясь наедине с собой, вовсе отказывается следить за цельностью внешнего присутствия.

            Лабиринты идентификации Эркки Отсмана уводят к общечеловеческим тайнам самореализации. Их истоки – глубоко внутри каждого, но только исключительно творческая личность способна к высокой форме ностальгии, не обусловленной удаленностью от родины. Это когда белый лист всех начинаний грезит разрывом, за которым – игла Эйфелевой башни...