Каталог статей

            Фильм условно поделен на три части. С подзаголовками «Идиот», «Отцы и дети», «Война и мир». Отсылка к русской классической литературе (к русской классике вообще) сколь весома, столь и полемична. Возможны ли те чувства, поведенческие мотивы и настроения в нынешних исторических реалиях? Работа Соловьева посвящена ответу на этот вопрос.

            Иван Громов в исполнении сына режиссера Дмитрия – герой последних двадцати лет. Как бы пародийный наследник истории. Обобщенной – в нее включен и кинопласт как часть реальной жизни. Отсюда контуженный военрук (великолепный Сергей Гармаш), заставляющий вспомнить «Зеркало» Тарковского. Истории утрированной: дед Громова отправлял Гагарина в космос, бабка бомбила фашистов.
А разве наша новейшая история не сплошь обобщенная и утрированная? Если так, то, по Соловьеву, имя ей – Безвременье. Чудовища, порожденные безвременьем в пространстве художественного вымысла – кичевые образы. В которых режиссер педалирует амбивалентные свойства. Пример. Конец перестройки, для военрука рухнуло всё, иначе говоря (его языком): «Просрали!» А значит десантский кирпич следует разбивать не ребром ладони, а головой. Пока смешно. Через несколько секунд, когда на экране лицо Гармаша в крови и слезах, больно и жутко до мурашек. Склонный к юмору талантище Соловьева из почти доведенной до гэга сцены вытягивает большую трагедию маленького человека и демонстрирует неравнодушность к ней режиссера.

            Придумок и хохм в избытке. Но ни кадра фальши. Спасает более чем пытливый взгляд художника, выхватывающий точную интонацию самой жизни. Это удерживает повествование от скатывания в фарс. И парадоксально придает всему происходящему самую высокую ноту.
Если диагноз «множественные ушибы головы» обобщить и утрировать, то вырисовывается достаточно жестокая клиническая картина, на которую проецируется препарированное Соловьевым безвременье. Но в ней возможна, все-таки возможна нежность. Настоящая, без пафоса и соплей. Подготовленная хрупкими до слез поэтическими рефренами. Осуществимая на почти прустовский миг – растянутое финальное мгновение фильма. Когда есть прошлое, в котором не использован шанс «не быть, не видеть, не помнить, не участвовать… в этом говне». Когда по сути нет будущего. Когда «опустились на них небеса», и состоялось всё. Всё лучшее, что умеет Сергей Соловьев. За что ему искреннее спасибо.