Каталог статей

            Голландский парень скрывается от полиции и якудзы. Японская девушка дает ему убежище, любовь, сигареты и шоколад. История их отношений друг с другом и внешним миром снята так, будто не существует не только наработанных за столетие кино повествовательных законов, но и сформированной за четверть века системы приемов больших и малых форм видео. Керкхоф укрупняет до распадения на составные элементы многочисленные эстетики и псевдоэстетики – film noir, любовной драмы, бессюжетного порно, кислотного видеоавангарда. При этом раздробленную мозаику режиссер сознательно не выстраивает в метаэстетику.

            Чтобы понять, как это выглядит, можно вспомнить «Падших ангелов» Вонга Кар-Вая. Только у Керкхофа меньше мочиловки и гораздо, гораздо больше секса. Главное же различие – в отношении к кичу, привкус которого практически неизбежен в постмодернистском кинематографе. К сожалению, талантливый гонконгский режиссер, горячим поклонником которого я был после увиденного «Чангкингского экспресса», в двух последующих фильмах сосредоточился на собственных формальных находках. Забыв, что кич как выразительная чрезмерность диктует свои правила в устоявшихся стилистиках. Почти декларативная чувственность «Падших ангелов» попадает в ловушку обратной стороны кича – фальши.

            В «Шабондамской элегии» сам кич подвергнут уже упомянутой эстетической деструктивности. Это определяет парадоксальный, почти невозможный эмоциональный результат, ощущение подлинного драматизма, которое кажется несопоставимым с объективным качеством увиденного. Что наводит на серьезные размышления о будущем кино как визуального искусства. Очевидно, Керкхоф дерзнул выйти на территорию, с существованием которой кинематографу придется примириться. Хотя бы в целях выживания.

            На «Арсенале» 94-го года голландский режиссер, продемонстрировавший сексуальную одержимость как не требующую оправданий тему, стал одним из героев. Тогда «Птичку Моцарта» восприняли как слишком откровенный фильм, главным в скандальности которого была серьезная сосредоточенность на вопросах секса, пусть и большей частью косвенная. В агрессивном использовании порно, которое Керкхоф предпринял в «Шабондамской элегии», меньше эпатажности, чем в интеллектуальных постельных медитациях «Птички Моцарта». Больше безоглядной экспериментальности. Что свидетельствует о творческом взрослении кинематографиста, для которого шаг в неизведанное оказывается важнее темы.