Каталог статей

Они так ни разу и не вышли на море. А оно томительно ожидало их. С внезапным восторгом соленых брызг и узкими облаками в бесконечном пространстве неба. Ослепительный песок небрежными струйками сбегал между пальцев рук, ног… Редкие травинки нереально чахли в пронзительной открытости, обжигающей чистоте их Мечты. Это была по-настоящему голубая мечта, сколь вожделенная, столь и недоступная…

Тепло незаметно ушло, холод еще не пришел, а оставшуюся пустоту заполнили прозрачная свежесть и одно несколько странное увлечение, воспринимавшееся его участниками как нечто вполне естественное. Они садились в пригородные электрички, проезжали несколько остановок, пересаживались, меняли направление движения, поезда или хотя бы вагоны. Cамым шиком считалось перейти из одной электрички в другую за несколько секунд, отведенных расписанием на редкую встречу двух поездов в пределах одной станции.

С такой же скоростью и легкостью они строили свои отношения: спонтанные знакомства, сближение до следующей пересадки, завораживающая непредсказуемость новой встречи. Саша выделялся из этой необычной компании – еще более отрешенным, чем у прочих, взглядом, задумчиво-холодной улыбкой, чуть наигранным аристократизмом, который, вкупе с его кокетливой стеснительностью, казался чуть ли не врожденным недостатком. Принц Флоризель – так прозвали его тусующиеся в электричках молодые люди. И была девушка, с которой Саша путешествовал чаще других. Он не спрашивал ее имени, для него она была просто Первая Девушка. Они встретились взглядами в первой же сашиной поездке и сразу поняли друг друга: когда на одной из близких к морю станций праздная толпа лениво двинулась в сторону пляжа, они стремглав перескочили в стоявшую параллельно электричку. Не сговариваясь. В последний миг.

И было нечто, что объединяло их сильней страсти бесцельных поездок – их тайна, их Голубая Мечта. Так получилось, что Саша с Первой Девушкой все чаще выбирали те электрички, которые ездили вдоль моря. Постепенно это стало единственным правилом их путешествий. Будоражащее присутствие моря, находившегося порой в каких-то пятиста метрах, возможность в любой момент оказаться там давали им сладостное ощущение приближающегося праздника. Они научились так глубоко погружаться в это ощущение, что находили в нем другое море. Сказочное, чудесное, неведомое тем, кто, покидая электричку, стремился к разрушительному достижению своей цели. В такие минуты Первая Девушка переставала замечать то, что окружало ее в движущейся электричке. Для этого даже не обязательно было закрывать глаза. Они закрывались сами собой…

Гул раскачивающегося на поворотах вагона заглушал легкую боль неизбежных возвращений. Первая Девушка открывала глаза и привычно надевала очки. Как долго они были на море, не знал ни он, ни она. В том мире отсутствовали суета и напряженность будничной торопливости. Для Саши и Первой Девушки эти воображаемые путешествия были более реальными, чем фантазии, сны или наркотические видения. Море опьяняло их бездонной свежестью, в глубине которой угадывались изысканные ароматы. Тончайшие запахи далеких островов – запахи цветения и сочащейся спелости, молодой поросли и вековой коры. Словно воспоминание о Счастье, наполненное тягучей радостью пути. Где были только Принц и его Возлюбленная…

Красота Первой Девушки имела весьма загадочную природу. Но Саша изучил все ее особенности досконально. Пожалуй, он был единственным в этих безмуных электричках, для кого обаяние живых глаз и вздернутых в иронично-понимающей улыбке губок перерастало во что-то большее. Кроме того, очки она снимала только для Саши, для их дерзких путешествий по ажурным лабиринтам Мечты. Едва уловимые впадинки и бережно намеченные линии, тянущиеся от переносицы к скулам, были незаметны за толстыми стеклами внутри оправы. Но именно они давали визуальный ключ к тому, чтобы увидеть Первую Девушку по-настоящему прекрасной. Такой же прекрасной, как их Море.

В плеске волн им чудились голоса волшебных животных; дыхание ветра дополняло их собственное. Принц и его Возлюбленная жили в пространстве запредельной гармонии. Она буквально купалась в совершенной полноте ощущений и даже не допускала мысли, что он может открыть этот мир для кого-то еще. А он уже тонул в этой застывшей благодати… И однажды Первая Девушка почувствовала, что он перестал быть ее Принцем.

На самом деле Саша понимал, что пресловутая внешняя красота – далеко не главное. Но понимал это не как избитую истину о богатстве внутреннего, духовного; в конце концов, черты лица почти всегда отражают самую суть. Для Саши дело было не в характере, не в умственных или творческих способностях, не в прочих мистификациях о взаимодополнениях оболочки и содержимого. Для него все представлялось гораздо более тонким и одновременно простым. Неожиданный наклон головы, изгиб руки, манера поправлять волосы или сказанное невпопад слово… Любой человек интересен, нужно только уметь посмотреть на него, и крохотное движение зрачков прорисует и наполнит красками его уникальный мир.

Первая Девушка не задумывалась о свойствах своей редкой привлекательности. Ей не терпелось вновь окунуться в яркий свет, пронзенный предвестием тревоги. Она с пугающей надеждой взглянула на Сашу, прочитала его спокойное согласие и сняла очки. Если бы она этого не сделала, если бы внимательней вгляделась в незамысловатую обстановку и людей, толпившихся в тесном вагоне, она бы наверняка заметила то, что и положено замечать в таких случаях. Рано или поздно. Но она слишком отчаянно погрузилась в Мечту, которая была создана двумя и для двоих. Пустившись в это путешествие, она почувствовала загадочный привкус зарождающегося Чуда. Но он, этот привкус, был почти неузнаваемым, чужим. Первая Девушка вновь увидела Принца и поняла, что у него должна быть и Возлюбленная. Но себя таковой она не ощущала. Хоть и очень старалась. В конце концов это старание и связанное с ним напряжение, которое несовместимо с легкостью воображаемых путешествий, сделали свое губительное для Мечты дело.

Поезд резко затормозил, и Первая Девушка с трудом удержала равновесие. Синхронно качнувшиеся фигуры людей в заполненном  вагоне на секунду превратились в зловещие силуэты. Она резко повернула голову в сторону окна, неловко задержав дыхание. Будто надеясь остановить свои мысли, надеясь не осознать, что же случилось. Стремительное движение размазанной зелени за окном неумолимо замедлялось, вырисовываясь узорчатой конкретикой веток и листьев. Первая Девушка рывком сняла очки и закрыла глаза, положив на них вдруг похолодевшие пальцы. Моря не было. Была темнота – густая, черная, нереальная, длившаяся несколько спасительных секунд. Тогда она с глубоким выдохом открыла глаза, совершенно спокойно надела очки и увидела рядом с Сашей Вторую Девушку. Пневматический хлопок распахнувшихся дверей электрички впустил ее слух в насыщенную акустику наружного мира. Среди прочих звуков отчетливо слышался призывный собачий лай.