Каталог статей

Крепкое пожатие ладоней, улыбка в углу рта – словно след дорогой гаванской сигары, и мы идем по Старой Риге.

Осторожные сумерки по крупицам поглощают реальность. Зловещие пятна красных фонарей, неоновое мигание глубоких подворотен, неожиданный силуэт быстрой кошки. Нас слегка, почти нежно, задевает шикарный лимузин и с тихим слякотным шуршанием удаляется в узкую ночь. Изящная линия габаритных огней плавно покачивается и кто-то вслух вспоминает о лодке Харона, перевозящего мертвых на тот берег…

Пресловутая мужская дружба подразумевала необходимость согреться напитками. За высокой стойкой очередного бара нам предложили пиво с лимоном по-мексикански и текилу. Тим рассказывал о своей шестнадцатилетней подружке, которая упорхнула покупать яркий бенеттоновский свитерок с какой-то умопомрачительной скидкой. А потом – на скучную вечеринку с подругой. И поскольку вечеринка оказалась скучной даже для этого некритичного возраста – еще куда-то, может быть в уютное гнездышко подруги, предаваться горьковатой сладости спонтанных девичьих бесед. Оставшись один, Тим просто шел по городу, пока не наткнулся на телефонную будку. И сейчас, потягивая пиво, застенчиво поведал мне об этом внезапном счастье, когда тебя никто не ждет и ты волен идти куда пожелаешь, измеряя пространство и время одиночества шагами, испытывая его на прочность. Впрочем, Тиму доступно свойство упоительного поэтического эгоцентризма в толпе, даже среди друзей. Я прекрасно помню обросшую легендами историю о том, как на одном из дачных дней рождения он в лихом танце взбивал сочную осеннюю грязь только что купленными и очень дорогими ботинками. Истинный романтик.

А Тим продолжает рассуждать о шестнадцатилетии жизни, о загадочном существе с другой планеты, имя которому – Женщина.

Я видел ее по телевизору в местных передачах о моде. И однажды, когда она вышла на подиум в совершенно прозрачном балахончике, был почти удивлен. Для шестнадцати лет и модельных метра восьмидесяти роста ее грудь оказалась очень женственной… Но Тиму об этом мимолетном впечатлении я не говорю. Даже теперь, когда мы незаметно перешли к текиле.

Незатейливое лирическое настроение прервал противный писк пейджера. «Приходи скорее!» – недовольно прочитал Тим. Буркнув что-то еще и уже в дверях подняв руку на прощание, он оставил меня наедине с терпким запахом спиртного. Но обжигающе-анестезирующее действие напитка на мои губы как будто позволяло читать то, что произойдет – ненаписанную историю их встречи, быстрой ссоры и такого же быстрого примирения.

…Деликатно обнявшись, они смотрят самый грустный фильм. Тим понимает, что она – все еще наивная взрослая девушка в стиле 60-х. И еще понимает то, что уже шепчут теплые губы: «ты нежна, ты нужна мне»… Она засыпает мод музыку только что купленного диска «Зеленых негритяток» и уютный стук пишущей машинки. Ей снятся большие станции метро со своими запутанными переходами, в которых так трудно выбрать нужную – ту станцию, где есть легкий лимонад со льдом для пересохшего рта, веселая вечеринка с независтливыми подругами и он, красиво роняющий свеженапечатанные листы бумаги…

Она больше не носит бенеттоновских свитерков. Потому что ей уже не шестнадцать. Потому что она теперь живет в Москве и скользящие сны о метро забыты, придавлены гулом, выдуваемым плоскими вагонами из чрева суетной московской подземки.

Я слушаю поющих по-французски «Зеленых негритянок» и провожаю взглядом крупные капли дождя. Беззвучные за двойным стеклом. Освещенные редкими в моем районе фонарями. Но я знаю наверняка – в этой ночи и в этом городе можно услышать тяжелый стук надежной подошвы о влажный камень. Где-то там шагает Тим в своих знаменитых ботинках. И придумывает стихи.