Каталог статей

Фильм Станислава Токалова «Михаил Таль. Издалека» – это старательная, тщательно созданная и проникнутая синефильским духом и любовью к знаменитому рижанину работа, в которой акценты расставлены местами неожиданно, а местами неоднозначно. В результате получился не портрет Михаила Таля, не штрихи к нему и даже не актуализация его фигуры, а почти фантазийное размышление о возможности существования личности в воображаемом и загадочном пространстве, где память обретает зримые очертания.

Фабульные перипетии дебютного фильма Ренарса Вимбы «Я здесь» (2016) опираются на содержательную конструкцию, которая сводится к простой и ясной идее об испытании человека жизненными обстоятельствами и поворотами судьбы. Режиссер, казалось бы, не дает послабления персонажам и зрителям, но тяжелые переживания в конце концов обретают легкость. А итоговое понимание оказывается неоднозначным и даже парадоксальным.

В латвийских СМИ игровой дебют Дависа Симаниса вызвал оживленный резонанс. Как и в случае любой авторской работы, он получил множество критических интерпретаций. На мой взгляд, «Запорошенные пеплом» – это фильм во многом о той зыбкой точке мироздания, где противостояние хаоса и порядка приобретает смутные очертания по своей сути, но невероятную энергию по форме. Где Симанис находит истоки такой энергии?

На мой взгляд, фильм Инары Колмане «Ручс и Норие», обласканный призами национального кинофестиваля «Lielais Kristaps» 2015 года (победа в четырех номинациях – больше, чем у любого другого фильма), получился довольно неожиданным – в первую очередь в том, что касается жанровой определенности и видовой принадлежности.

Безусловно узнаваемый размашистый авторский почерк Паоло Соррентино, достигший наивысшей концентрации в его оскароносной «Великой красоте» (2013), присущ и следующему фильму режиссера, снятому в 2015 году, – «Молодости». В полюбившейся Соррентино стилистике постфеллиниевской всеохватности и калейдоскопичности оказывается возможным погружаться в противоречивые, с трудом поддающиеся пониманию сферы интимного, кинематографическими средствами угадывать, обозначать и фиксировать тонкие движения души и мельчайшие эмоциональные нюансы. Как Паоло Соррентино этого добивается и к чему это приводит?

Айк Карапетян первыми киноработами заявил о себе как о режиссере с серьезными амбициями в сфере авторского кино. Его фильм «М.О.Ж.» (2014) анонсировался в кулуарах как «жанровая поделка». Но смог ли в итоге Карапетян «изменить себе»? Насколько странным получился симбиоз созидательных, творческих интенций, направленных на обнаружение проблематики и поиск сути, все еще молодого кинематографиста и развлекательного, апеллирующего к первичным сенсорным инстинктам зрелища?

То, что в событийном плане происходит в фильме Андрея Звягинцева «Левиафан» (2014), направляет эмоциональный вектор восприятия по нисходящей. Итог фильма таков, что осуществляется не просто слом моральных устоев, а жесткая, крушащая миропонимание подмена ценностей. Однако парадоксальным образом картина Звягинцева порождает ощущение внутреннего света, экзистенциальной наполненности и причастности к важным смыслам. Как же такое возможно?

«Настоящий детектив» стал ключевым для актерского прорыва Мэттью Макконахи. Формальные решения сериала вступают в неожиданные взаимоотношения с нарративными линиями, а уровень достоверности позволяет наблюдать, как отдельные истории далекого от нас края превращаются в непреложные канонические факты нашей (как минимум) сопряженной с экраном жизни. При этом обнаруживается и возможность указать на неоднозначные решения, нелогичные ходы и даже режиссерские слабости. Об этом, а также о мистической составляющей в «Настоящем детективе» и «Твин Пиксе», о Дон Кихоте и Санчо Пансе и о многом другом мы поговорили с кинокритиком Вадимом Агаповым.